Детство – ежечасное открытье,
              Детство – неустанная мечта,
              То шагнёт вперёд, как лев бесстрашный,
              То зайчонком – прыг из-под куста.
М. Карим


Здравствуйте,
уважаемые читатели!

   Мы приглашаем вас стать участниками  увлекательной игры
 веб-квест «Дорога в детство Мустая Карима» 
по автобиографической повести М. Карима 
«Долгое-долгое детство».


   А. Н. Островский так определил настоящего поэта: «…через него умнеет все, что можно поумнеть». Так же могли бы сказать и о Мустае Кариме те, кто имеет счастье знаться с ним. Он стал своего рода символом культурной жизни республики, таким же, как в Литве художник и композитор Чюрленис, в Финляндии – композитор Сибелиус, в Германии – писатель, общественный и государственный деятель Гете, в Китае – философ и мыслитель Конфуций, во Франции – писатель Бальзак, в России – гениальный Пушкин…
 Каждый из великих деятелей литературы любой национальности занимает в ней свое особое, только ему принадлежащее место. И всем  своим творчеством Мустай Карим, по мнению народного поэта Башкортостана Назара Наджми, в башкирской поэзии занял свое, только ему принадлежавшее, «мустаевское» место. 
 Личность каждого творца отражается в его произведениях. Поэт прост и мудр, как все его герои. И поэзия, и драматургия, и проза Мустая Карима пронизаны лучами солнца. Даже описывая баталии войны, он оставляет героям надежду на жизнь, на любовь. Каждый в его книгах находит что-то сокровенное для себя: кто-то переписывает в свой блокнот его крылатые слова о жизни, кто-то учит наизусть стихи, а кто-то играет в его спектаклях, поет его песни.
СЛОВО, СКАЗАННОЕ ЗАРАНЕЕ
    Книга эта про людей, которые не изжили в себе веру в чудеса. Они чудаковатые, странные, неугомонные, наивные… Жизнь их чуть-чуть выше нашей каждодневной жизни, чуть-чуть, может быть, смешней и чуть-чуть трагичней. Терпимее и милосерднее они друг к другу тоже немного больше нашего; обвинять, осуждать кого-то не спешат. И смерть, и счастье эти люди принимают с достоинством. От радости не скачут, с горя не сгибаются.
  Может, кто и спросит:
«Неужели в вашем ауле только такие люди жили?» — так я отвечаю заранее:
— Я видел только таких. Других как-то не запомнил.
И еще — может показаться, что многовато в этой книге говорится о смерти. Пусть читатель не удивляется. И жизнь, и смерть в равных правах. А когда говоришь о второй, утверждается ценность, смысл и отрада первой.
Судьбы эти, в основном, как я уже сказал, — судьбы людей, с которыми я вместе жил или прошел кусок пути. Очень хорошим и совсем уж плохим я дал другие имена, остальных же оставил так.
Рассказчик — я сам… и не только я сам.

АВТОР